Выхожу на перрон, с трудом вытаскиваю из вагона свои чемодан и сумку. Озираюсь по сторонам и печально вздыхаю. До вокзала идти далеко, на улице накрапывает мелкий противный дождик, а у меня нет ни капюшона, ни шапки, ни зонта.
Придется мокнуть.
Делать нечего. Беру вещи и иду в сторону невысокого желтого здания, на чьих стенах гордо красуется название города.
До метро дохожу промокшей насквозь, спускаюсь в подземку, и мне становится зябко. Местные сквозняки пробирают насквозь.
Бр-р-р…
Кутаюсь в тонкую куртку, но она напрочь промокла, и никакого толка в ней нет.
Меня толкает случайный прохожий, другой спотыкается о мою сумку и покрывает меня трехэтажным матом. Подхватываю вещи и отхожу еще ближе к стене. Трясет всю.
Вот это, блин, гостеприимство…
Мимо проносятся куда-то спешащие люди, я пытаюсь разобраться в хитросплетении разноцветных линий метро.
С трудом, но все же добираюсь до столь необходимого мне центра. Предоставлю все документы, анализы, и меня пропускают внутрь.
Дожидаюсь медсестру, она помогает погрузить вещи на тележку, и мы идем по длинному коридору вдоль светло-зеленых стен.
С бешено колотящимся сердцем поднимаюсь на лифте на нужный этаж, следую за провожающей меня женщиной вплоть до палаты.
– Вот ваша кровать, – показывает на стоящую напротив окна застеленную полутороспальную кровать. – Располагайтесь. Доктор, как освободится, подойдет.
– Спасибо, – благодарю. Она уходит, а я остаюсь в трехместной палате одна. Две другие койки не расстелены.
Не тратя ни секунды столь драгоценного времени, снимаю с себя уже практически высохшее белье, переодеваюсь в чистую, сухую одежду. Сверху накидываю флисовую кофточку, хоть в палате тепло, я все равно никак не могу согреться.
Сейчас бы забраться в горячий душ… потом выпить ароматного чая… Закутаться в плед, устроиться поудобнее и почитать.
Но это все мечты. В реальности меня ждет совершенно другое.
Раскладываю вещи, ем совершенно невкусные щи. Я бы с удовольствием поела что-то другое, но помимо них и тушеной капусты ничего не дают. Вот вам и больничная еда для кормящей мамы.
– Папа, я на месте, – отзваниваюсь единственному человеку, с кем хочу поговорить. Злате написала сообщение и еще раз поблагодарила за помощь.
– Умница, дочка! – подбадривает отец. – Как добралась? Все в порядке?
– Да, все хорошо, – отвечаю, облокотившись на подоконник и глядя в окно. Перед взором открывается красивый вид на город. – Палата трехместная, но я пока здесь одна. Анечку еще не привезли. Жду.
Минута кажется вечностью.
– Скоро, значит, привезут. – Он ни на секунду не теряет оптимистичного настроя. – Поспи, потом вряд ли будет до этого.
– Ох, папа, – вздыхаю. – Если бы я только могла.
Волнение зашкаливает, стоять на месте невыносимо.
Ну когда же привезут мою девочку? Когда?!
Ах, как же хочется скорее ее увидеть!
– Эля? – За моей спиной раздается знакомый голос, и сердце уходит в пятки. Миша.
Оборачиваюсь.
Мы не виделись с тех пор, как он мне изменил.
Майоров хотел поговорить, объясниться, но я даже слушать его не стала. У меня тогда не было ни сил, ни желания общаться с ним.
Удивительно, но мама мое решение поддержала.
На самом деле, это она обнаружила, что он мне изменяет. И незамедлительно рассказала, предоставив уж очень красноречивые фото.
Некоторые у меня до сих пор перед глазами стоят.
– Я перезвоню, – бросаю в трубку отцу и, не дожидаясь ответа, завершаю вызов.
– Здравствуй, – говорит Михаил. – Замужество, смотрю, тебе к лицу, – язвит.
– А тебе, как вижу, очень идет свобода, – пытаюсь уколоть его в ответ.
– Кто-то сказал, что я свободен? – вопросительно выгибает бровь, многозначительно глядя на меня.
И правда… С чего я это решила?
Теперь перед ним неудобно.
– Извини, если оказалась не права, – не моргая смотрю на Майорова. – Личной жизнью своих бывших не интересуюсь! – отрезаю.
– А надо бы, – говорит еле слышно. Чтобы разобрать его слова, приходится напрячь слух. – Много интересного открывается.
– Что? – переспрашиваю.
– Жизнь, говорю, интересная штука, – внимательно рассматривает меня.
– Не поспоришь, – вздыхаю. Весь мой запал испаряется, я ощущаю себя, как сдутый воздушный шар. – Миш, когда мне Анечку привезут? – спрашиваю, не пряча своей боли. Перед Майоровым нет никакого смысла ее скрывать.
– Не сегодня, – ошарашивает меня новостью. Смотрю на мужчину и ничего не вижу. В глазах застыли слезы.
Видимо, он без труда считывает мою реакцию, потому что тут же продолжает объяснять. Моя девочка пока еще находится в медикаментозном сне, на аппарате. Ей постепенно снижают дозировку лекарств и готовят к пробуждению.
– Если все пойдет по плану, то завтра утром переведем в палату, – обнадеживает меня. – Я как раз завтра дежурю, так что смогу проконтролировать от и до.
– Спасибо. – Моей благодарности нет границ.
Стоим друг напротив друга. Не двигаемся с места. Мое сердце колотится так быстро, словно собирается выпрыгнуть из груди.
За время, что мы не виделись, внешне Миша практически не изменился. Остался таким же мужественным и добрым, только взгляд стал более глубоким, да сам мужчина сильно повзрослел.
– Если хочешь, то через час смогу тебя отвести к дочке, – предлагает, о чем-то раздумывая. – Пойдешь?
– Конечно, пойду!